Стихи
Стихи
СИРИЙСКИЙ ПЕЙЗАЖ
Сирийская земля накренена.
По склону, что едва ли не отвесный,
вцепившись в плуг над дышащею бездной,
идёт феллах. Темна его спина.
Идёт феллах. И пашет свой бугор
тугой земли, для злака непригодной.
Так на иной равнине плодородной
её вспахать не могут до сих пор.
А там, на склоне, вымахал сосняк,
но как-то по-особому — не к небу,
а вертикально заданному крену,
где, как гимнаст, работает бедняк.
Как будто тянет сосны что-то вбок,
как будто есть другие небосводы,
иначе бы из хаоса природы
феллах создать гармонии не смог.
И стоит нам ступить хотя бы раз
с горизонтальной плоскости на эту,
как станет склон равниною для нас,
а склоном — то, чего ровнее нету.
ПАЛЬМИРА
Брожу средь развалин Пальмиры.
Стоят оголённо колонны.
Да это же осень — помилуй! —
что кровли стряхнула, как кроны.
Да это же вечная осень!
Довольно уже камнепада.
А впрочем, да здравствует просинь!
И кровли нам больше не надо.
Пусть всё здесь пребудет, как в роще
опавшей — в тщете и уроне:
багрец черепковый и росчерк —
нелепый — на белой колонне.
Сей град во сирийской пустыне
затем оказался в обломках,
чтоб царственным прахом поныне
будить поклоненье потомков.
И то, что от мира осталось,
являет величие мира
сильнее, чем, если бы сталось,
избегшая гибель Пальмира.
НЕВОД АЛЕКСАНДРИИ
Медленно тянут невод
жители Александрии…
Невод уходит в море, море уходит в небо,
а за чертою неба земли сквозят иные.
Солнце уже на закате.
Что там? Макрели? Или
так рыбаки босые в стойком своём захвате
материки друг к другу вдруг притянуть
решили?
И далеко в Европе —
в доме, что сын покинул,
матерь его безмолвно тех рыбаков торопит
и ощущает вскоре: «Ближе я стала сыну!»
СТАМБУЛЬСКИЕ КОШКИ
Стамбул начинается с кошек. Шагни
на берег — повсюду они.
Как будто бы каждый, кто с трапа шагнул,
по кошке привёз в Стамбул.
Колонией чьих-то надежд мировых
сидят — не отгонишь их.
И смотрят, и смотрят на все суда,
какие идут сюда.
Чего же трёшься, кошак-лешак,
о русской земли башмак?
А ты, полосатая, плачешь так,
узрев полосатый флаг?
И этот — на кнопки горящих глаз —
пришпиленный мир ночной
сирен посильней наполняет враз
истошный кошачий вой!
Стоит на коленях-материках
Стамбул в этот миг, страшон,
и мост над Босфором в своих руках,
как чётки, сжимает он.